da-rin.ru

Сегодня бармен крутит грустную песню. Я не знаю, как она называется, но мое сердце бьется чуть веселее, чем обычно. И я отчетливо вспоминаю, представляю и чувствую настроение тех недолгих дней. Тех дней. Тех чертовых, коротких дней, похожих на радужную вспышку, тех дней, когда цифра "три" отступила перед цифрой "четыре". Тех дней, когда все было веселее... Веселые дни Я помню, мы сидели тогда на перилах верхнего этажа втроем - я, Семнадцатилетняя и Стремительная Стрела. Наши ноги свешивались вниз, было очень забавно наблюдать, как внизу, в общей зале, той, где мы обсуждали грядущие налеты, суетятся наемницы. Мы смотрели вниз, обсуждали какие-то свои мелочи, прикидывали, чем бы заняться, и хохотали, хохотали... В какой-то момент наемницы внизу замерли и выдали восторженный вздох. Это был так смешно, что мы с Семнадцатилетней не выдержали и расхохотались так, что чуть было не рухнули вниз. Но Стремительная Стрела не поддержал нас. Он пристально вглядывался в происходящее внизу. Тогда мы переглянулись и спросили: - Ты чего? Так мы впервые увидели Дохлого Номера. Он стоял внизу и любезничал с наемницами, обступившими его тесным кольцом. На лице его была такая досада, что мы совсем не удивились, когда Стремительная Стрела спрыгнул вниз, не сказав нам ни слова. Мы переглянулись, и решили ждать. Нам с Семнадцатилетней даже не нужны были слова. Мы были слишком похожи, чтобы еще и разговаривать. Я любил ее, но Стремительная Стрела был моим лучшим другом. У меня даже в мыслях не было ничего крамольного. Она была вполне счастлива - и мне этого было вполне достаточно. Интересно, зачем я сейчас оправдываюсь? Я не знаю. Стремительной Стреле хватило буквально пары фраз, чтобы наемницы разбежались и оставили Дохлого Номера в покое. Репутация у моего лучшего друга была очень... сомнительной. Особенно после той истории с М'ьерой. Кажется, в тот день ему стоило большого труда уговорить нашего новенького на общение с нами. Не знаю, может, все дело было во мне - ведь Дохлый тогда как раз стал моим непосредственным начальником. Не знаю. Мы сидели на перилах, нам не было слышно их разговора. Но проходящий мимо Каменный Кулак именно тогда произнес: -Они нашли друг друга. Тогда я не понял значения этой фразы. Но смотрелись они, надо признать, неплохо. Дохлый Номер любил умничать. Он все время носил маску "ой, я все это уже проходил". Он смотрел на нас, как на малых детей. Поговаривали, что он сын прежнего короля белых воронов. Но никто не знал правды. Даже сам Дохлый Номер. На все вопросы о своем прошлом он говорил: -Вам мало того, что я есть? вы еще хотите знать, откуда я вылез? Все попытки разговорить его были тщетны. Может, это и удалось Стремительной Стреле, кто знает? Мы ходили вчетвером, ходили по окрестностям, ходили на кухню, ходили везде вчетвером. Мы сидели вчетвером на перилах, тех самых перилах, мы смеялись над шутками Быстроногого, мы прикалывались над Железным Когтем. На всех налетах мы страховали друг друга. Мы были дружны. Внешне все было в порядке, но я чувствовал, как Стремительная Стрела отдаляется от нас. Я чувствовал все неприязненные взгляды Дохлого Номера, обращенные к моей спине. Я понимал, что я становлюсь лишним. И когда на сцену все чаще начала выходить Сияющая Луна, я понял, что это- конец. Я никогда бы не смог быть тем, кем стал для Сияющей Луны Дохлый Номер. Я был слишком хорошим для этого. И я ушел. Я оставил их втроем. Так кончились наши веселые дни. Я бросил Племя именно тогда. Именно тогда. У меня не осталось почти никаких зацепок в этом подвале, в этом подземелье. Даже Меч была под охраной эдемца. Почему я не ушел из племени? я не знаю. Я был слишком слаб. Жизнь со Стукнутым и Страшным Зверем была подобна алкогольному опьянению. Она тянулась, как жвачка, она была похожа на затянувшийся длинный сон. Я никогда не спрашивал его, но я знаю, я чувствую, что его гложут те же мысли, что и меня. Почему именно мы? Почему не Меч, а №8? почему не Семнадцатилетняя, а Рубиновый Палец? Почему я, а не Стремительная Стрела? Почему?.. Я не думаю, что кто-то знает ответ на этот вопрос. Я боюсь спрашивать его о Стремительной Стреле, хотя я точно знаю, что до самого конца они были вместе. Я боюсь. Я допиваю свое вино, откладываю исписанные салфетки, переворачиваю их чистой стороной вверх, в тщетной надежде на то, что их никто не прочитает. Но я точно знаю, что бармен тщательно следит за ними. Я знаю, и он знает... Но все было гораздо смешней... Все было совсем не так.